РАЗВИТИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ ФРЕЙДА О СУПЕРЭГО Впервые по поводу Суперэго, Фрейд высказался в статье «О нарциссизме» (1914).12 Сделав наблюдение, что за подавлением инстинктивных импульсов следует конфликт, в котором замешаны культурные или этические категории, он предположил,

ПРОТИВОРЕЧИЯ ТЕОРИИ СУПЕРЭГО ЗИГМУНДА ФРЕЙДА Разночтения в концепции Суперэго возникли отчасти из-за того, что Фрейд упредил свою гипотезу о структуре психики введением термина «Эго-идеал» (1914, стр. 94). В его понимании, Эго-идеал - это одновременно и интернализованный

КОМПОНЕНТЫ СУПЕРЭГО Терапевтический опыт привел Фрейда к постулату, что психика устанавливает некий идеал-стандарт, с которым личность себя сопоставляет. Эта идея получила широкое распространение. Рассмотрим подробнее природу данного стандарта.13Объяснения Фрейда

Глава 13. РАЗВИТИЕ СУПЕРЭГО Суперэго имеет долгую историю развития. Идеалы и интроекты начинают формироваться в очень раннем периоде жизни и впоследствии продолжают играть значительную роль наряду с компонентами, присоединяемыми позднее; опыт доэдиповой, эдиповой и

НАЧАЛО СТАНОВЛЕНИЯ СУПЕРЭГО Мы усматриваем истоки Суперэго в желании ребенка сохранить родительскую любовь и поддержать гармонию межличностных отношений; в его понимании того, что это требует примирения собственных желаний с родительскими. Для того чтобы возникла

ЛАТЕНТНАЯ ФАЗА И СУПЕРЭГО КАК ВНУТРЕННИЙ АВТОРИТЕТ Процесс нормального развития требует, чтобы в латентной фазе ребенок привык к Суперэго, как внутреннему авторитетному голосу, чтобы Суперэго стало терпимее к выражению влечений за счет модификации некоторых излишне

СУПЕРЭГО В ПОДРОСТКОВОМ ВОЗРАСТЕ Биологические изменения подросткового возраста приводят в движение то, что Эриксон (1956) называет «нормативным кризисом» подросткового возраста, и основой этого становятся результаты развития в латентной фазе. Функционирование

Глава 14. ПОЛОВЫЕ РАЗЛИЧИЯ В РАЗВИТИИ СУПЕРЭГО Обсудив общие элементы в функционировании и развитии Суперэго у мужчин и женщин, мы теперь сосредоточимся на половых различиях в способах, которыми дети справляются со своей сексуальностью, агрессией и переживаниями,

ТЕОРИЯ РАЗВИТИЯ СУПЕРЭГО У ЖЕНЩИН Фрейд полагал, что голос совести является мужским голосом, возникшим из отождествления с отцом. По его мнению, организация Суперэго у женщин является ниже, чем у мужчин, разница проистекает из различной связи между комплексом кастрации и

РАЗВИТИЕ СУПЕРЭГО У МУЖЧИН Поскольку именно мать привносит стандарты и требования на ранних стадиях развития Суперэго, происхождение мужского авторитетного голоса в Суперэго требует объяснения. С нашей точки зрения ответ лежит не только в способе, которым доэдиповы

ИНТЕРНАЛИЗАЦИЯ КОНФЛИКТА: ФОРМИРОВАНИЕ СУПЕРЭГО Появление тревоги и стыда в возрасте примерно 24-30 месяцев является указанием на интернализацию конфликта и начало первого этапа формирования Суперэго. Окончательная консолидация функционирующего Суперэго создает

7. Суперэго. Сравните:Sigmund Freud. The Complete Introductory Lectures on Psychoanalysis, Chapter XXXI (см. русский перевод: Фрейд 3. Введение в психоанализ. Лекции. М.: Наука,

Сильное суперэго Изысканность, возможно, является наиболее характерным направлением, на пути к которому энеа-тип IV ищет возможность стать лучше, чем он или на есть на самом деле, и в поисках этих он проявляет дисциплину. В более общем плане, здесь имеет место типично

Высокое суперэго Черта характера высокого суперэго может рассматриваться как взаимозависимая с виной: результатом требовательности суперэго является ощущение вины, а требовательность возникает как компенсация этого ощущения (в отличие от реакции формации,

По теории Зигмунда Фрейда, личность человека состоит из трех составляющих: Ид, Эго и Супер-Эго. Взаимодействуя между собой, они формируют сложные модели поведения человека.

Супер-Эго - это моральные установки человека. Представления его о том, что он должен делать в обществе, а что нет. Совесть, стыд - это проявления Супер-Эго. Подробнее об этом элементе структуры личности читайте далее в статье.

Общая терминология

Итак, разберемся сначала, что это такое - Супер-Эго.

В структуре личности отец психоанализа Фрейд выделил три составные части: Ид («Оно»), Эго («Я»), Супер-Эго («Сверх-Я»).

Ид - это первородная, основная составная часть личности. Это первичные инстинкты и воспоминания, которые были вытеснены из сознания.

Ид - это компонент личности, который у нее имеется с рождения, он бессознательный, включает в себя инстинкты и примитивное поведение.

Этот компонент личности функционирует в соответствии с удовольствием. Если эти потребности не удовлетворить своевременно, у человека возникает состояние напряженности и тревоги.

Ид играет важную роль в младенческие годы, так как именно этот компонент личности гарантирует, что все потребности малыша будут удовлетворены.

Эго - это та составная часть личности, которая непосредственно взаимодействует с реальностью. Эго помогает человеку ориентироваться во внешнем мире и формирует его характер. Эта часть личности подчиняется требованиям и нормативам реальности.

• Супер-Эго.

Супер-Эго - это совокупность всех установок, всех ценностей, которые усвоил ребенок. Фрейд указывал на три функции Супер-Эго: формирование моделей общественного поведения, самонаблюдение, этика. Эта часть личности направляет деятельность человека в сторону интересов общества. Супер-Эго старается усовершенствовать и скорректировать поведение человека в соответствии с законами, культурой, запретами, которые приняты в обществе.

Супер-Эго - это последний компонент, который формируется в личности. Это все усвоенные нами моральные ценности, нормы, идеалы - мы получаем их от родителей, именно они составляют наше представление о правильном и неправильном. Супер-Эго начинает проявляться с 5 лет.

В психологии Супер-Эго направлено на формирование цивилизованного и совершенного поведения.

Взаимодействие трех элементов

Иногда между этими тремя компонентами личности может возникнуть конфликт. В психоанализе существует специальный термин «сила Эго», согласно которому человек с сильным Эго способен успешно справляться со стрессом, возникшими проблемами и трудными ситуациями. Те, у кого оно развито чрезмерно, могут быть слишком неуступчивыми, у кого слабо развито - слабовольными.

По мнению Фрейда, у здоровой личности присутствует баланс между тремя компонентами личности.

Формирование

Структура Супер-Эго формируется благодаря социальному наименованию человека (Фамилия, Имя, Отчество), которое зафиксировано в паспорте или другом удостоверяющем личность документе. Например, лица без гражданства или имеющие проблемы с идентификацией не могут стать полноценными членами социума.

Личное наименование человека определяет гармоничность его Супер-Эго. Любая смена ФИО ведет неизбежно к изменению структуры компонента личности, следовательно, и меняет социальные условия человека. Правильный выбор имени является важным условием гармоничных взаимоотношений общества и личности.

Проявление

Итак, Супер-Эго - это социальная оболочка личности. Разум многих людей не активен, и они воспринимают окружающую действительность не своим, а коллективным разумом. То есть на личность человека навешивается ярлык - Супер-Эго. Этот ярлык является критерием того, как к человеку будет относиться общество.

То есть, если Супер-Эго дисгармоничное, реакция окружающих на человека будет негативная. Человек с гармоничным Супер-Эго будет всегда понят, нормально воспринят и поддержан окружающими.

Негативная реакция общества поглощает огромное количество личной силы и создает вокруг человека дискомфортную и неприятную среду.

Методика "Супер-Эго"

Не так давно компанией «Супер Эго» разработана методика «Мастер Кит», которая предназначена для того, чтобы люди самостоятельно могли трансформировать реальность через подсознание. Она включает 2 основных блока:

• Работа с внутренними установками (знания и устойчивые представления о мире, то, во что человек неукоснительно и твердо верит), страхами, комплексами, обидами. То есть со всем тем, что отравляет жизнь, препятствует в развитии, мешает в самореализации.
• Работа с чертами и качествами характера. У каждого человека есть слабые и сильные стороны, все мы наделены качествами, которые мы сами или общество окрашиваем в негативный или позитивный цвет. С помощью методики человек понимает, что все, даже негативные качества, ему даны не случайно, что в каждом есть своя внутренняя сила, которая позволит действовать. С помощью методики человек способен найти эту силу, принять качества, которые он всю жизнь пытался подавить и тратил на это колоссальное количество энергии.

Эта методика направлена на работу над установками и качествами характера ради личностного роста. Это совершенно новый подход к пониманию психологии саморазвития. Человек осваивает теорию и самостоятельно внедряет эти знания в реальную жизнь.

Сделав наблюдение, что за подавлением инстинктивных импульсов следует конфликт, в котором замешаны культурные или этические категории, он предположил, что личность формирует для себя некий идеал-стандарт, служащий мерилом собственных поступков; любовь к себе и самоуважение становятся зависимыми от успешности сопоставления себя с ним. Фрейд далее выдвигает идею о том, что опыт детских отношений с родителями в значительной мере определяет формирование такого идеала, что он впоследствии модифицируется благодаря учебе и образованию, и что неудача в его поддержании оборачивается чувством вины или комплексом неполноценности. В заключение он пишет (стр. 100), что самоуважение возникает не только в результате инфантильного нарциссизма или чьей-то любви к субъекту, но также и в результате соответствия установленному стандарту.

Несколькими годами позже, продолжая развивать мысль о внутренней критической инстанции, «которая даже в спокойные времена принимает критическую позицию в отношении Эго» (1921, стр. 109), Фрейд точнее определил ее функции. Они включают в себя «самонаблюдение, морализацию, цензуру сновидений и ведущую роль в вытеснении» (стр. 110). Далее он отмечает, что весь предшествующий опыт отношений с людьми может повторно воспроизводиться с помощью Суперэго (стр. 130).

В 1923 году Фрейдом вводится термин «Суперэго». Фрейд в целом не был последовательным в употреблении терминов, он часто подменял «Суперэго» «Эго-идеалом» и наоборот; первое, однако, он описывает как одну из трех структур психики. В обсуждаемом очерке автор замечает, что чувство вины проистекает из двух источников. Один складывается из интернализаций родительских фигур и идентификаций с ними на основе реального переживания ребенком критики со стороны родителей, другой берет начало в эдиповой фазе, успех которой зависит от постоянной бдительности Суперэго в отношении мощных импульсов Ид и либидных превратностей. Вследствие этой бдительности, «Эго по сути является представителем внешнего мира, реальности. Суперэго же, напротив, является представителем мира внутреннего, Ид» (1923а, стр. 36). Таким образом, Суперэго олицетворяет либидные импульсы, направленные вовнутрь. Вот почему «Суперэго... может быть сверхморальным» и впоследствии стать сверхжестоким (1923а, стр. 54).

В основу теории Суперэго Фрейд заложил психологию мужчины; Фрейд полагал, что, когда мальчик видит в отце препятствие для реализации своих эдиповых желаний, у него возникает ненависть к нему и потребность вытеснять эти желания. Чтобы сохранить отцовскую любовь, мальчик идентифицируется с ним, и именно благодаря этой идентификации Суперэго приобретает запрещающий, повелевающий и наказывающий характер отца. Становясь вместе с этим выразителем отношения к родителю, Суперэго ребенка направляет на Эго всю ту нереализованную враждебность, которую он испытывал или мог бы испытывать по отношению к отцу, и мальчик относится к себе так, как к нему отнесся бы воображаемый отец. Далее Фрейд указывает на парадоксальную ситуацию: «Любопытно, что чем больше человек сдерживает свою агрессию, тем более суровым - то есть более агрессивным становится его Эго-идеал» (1923а, стр. 54). Другими словами, если даже враждебность и не выражается открыто, ее проявлением будет повышение требований Суперэго и увеличение чувства вины.

В другом очерке, представленном в том же году, «Инфантильная генитальная организация» (1923) Фрейд признает нехватку понимания ранних лет женского развития. Этот пробел в знаниях в особенности заметен в его теории формирования и функционирования Суперэго у девочек, которую он начинает развивать в упомянутой выше работе и продолжает в 1925 году работой «Некоторые психические последствия анатомического различия между полами» (1925). По мнению Фрейда, если принять во внимание, что именно согласие девочки со своей кастрацией обусловливает ее прогресс в эдиповой фазе, то у нее меньше причин для интернализации Суперэго, чем у мальчика. Фрейд также полагает, что Суперэго главным образом является результатом идентификации с отцом. Поскольку девочки чаще отождествляются с матерью, а не с отцом, он делает вывод, что их Суперэго мягче.

Далее Фрейд развивает свои мысли о внутренней критике в связи с возникновением страха наказания и о сигнальной функции тревоги. Он предполагает, что после разрешения Эдипова комплекса ребенок больше не боится наказания извне, так как теперь он боится гнева собственного Суперэго. «Отношение Эго к чему-то как к опасности и развитие сигнальной тревоги - это влияние Суперэго: его недовольство, наказание или потеря его любви» (1926, стр. 139-140).

Начиная с 1926 года Фрейд углубляет определенные аспекты концепции Суперэго и пробует расширить ее применение. К примеру, он отмечает, что функции Суперэго и Эго трудноразличимы, за исключением лишь случая психического конфликта, когда эти различия выявляются (1926, стр. 97). Он также исследует важную роль Суперэго в увековечении культуры (1927) и в связи с требованиями общества (1930).

Возвращаясь к проблеме строгости Суперэго, Фрейд (1933) поясняет, что оно может быть безжалостным, приводя к чувству вины и неполноценности, даже если родители были добры, терпимы, отзывчивы и не внушали страха. Окончательно обобщая свои идеи, Фрейд пишет: «Излишняя строгость Суперэго - это не следствие его реальной модели (родительской); она зависит от силы защитных механизмов, действующих против эдиповых искушений» (1940, стр. 206). Фрейд здесь высказывает мысль о том, что «детали взаимоотношений Суперэго и Эго становятся вполне доступными пониманию, если их рассматривать в ретроспективе отношения ребенка к родителям (1940, стр. 146, курсив наш).

Разночтения в концепции Суперэго возникли отчасти из-за того, что Фрейд упредил свою гипотезу о структуре психики введением термина «Эго-идеал» (1914, стр. 94). В его понимании, Эго-идеал - это одновременно и интернализованный идеальный образ или стандарт, и инстанция, которая проверяет Эго на соответствие этому идеалу. В 1923 году вводится термин «Суперэго», однако в дальнейшем оба понятия используются как взаимозаменяемые. Вследствие наличия двух концепций (инстанции и стандарта) и двух терминов, мнения по поводу того, следует ли считать Эго-идеал отдельной инстанцией или же частью Суперэго, разделились (см., например, Pirs & Singer, 1953; Lample de Grut, 1962; Blos, 1974). Нам же Эго-идеал видится совокупностью специфических мысленных представлений, содержащей образцовые, типовые или желаемые стандарты (способы существования). Мы рассматриваем его не в качестве отдельной инстанции, а в качестве группы представлений в рамках Суперэго.

Часто затруднения возникают вокруг строгости, внутренне присущей Суперэго. Хотя Фрейд недвусмысленно пишет о том, что эта строгость является проявлением силы защит против инстинктивных побуждений, а не родительского гнева, он в следующем предложении, тем не менее, намекает на значение родительского влияния, так как именно родительские фигуры Суперэго принимает в качестве стандарта (1940, стр. 146). То, что Фрейд признает родительское влияние на формирование Суперэго, ведет к характерному заблуждению, выражающемуся в том, что Суперэго представляет только отношение родителей к ребенку. Как будто Суперэго - это всего лишь зеркало, пассивно отражающее реальные события детства. Кохут, например, рассматривает его функции критики и наказания, как производные от родительской власти над ребенком, а его одобрение - как непосредственное перенесение одобрения родителей, сильно зависящего от изначальной способности родителей быть любящими и поддерживающими (Kohut & Seiz, 1963, стр. 366-367).

Мы склоняемся к точке зрения, что родители, как и сам ребенок, вносят значительный вклад в развитие Суперэго. Это влияние может усиливаться не только инстинктивными влечениями и защитами против них, но и незрелостью сознательных функций ребенка, проявляющейся в том, что в воспоминаниях реальные события внешнего мира искажаются.

Другой областью теории, вызывающей полемику, является период формирования Суперэго. Фрейд полагал, что решающую роль играет идентификация с отцом, относящаяся ко времени попыток избежать страха кастрации и разрешить Эдипов конфликт (1923а, стр.28-39). То есть Суперэго формируется по мере разрешения Эдипова конфликта, что дало Фрейду основания именовать его «наследником Эдипова комплекса» (стр.36).

Мелани Кляйн (1928) - одна из тех, кто не согласен с таким поздним формированием Эдипова комплекса, хотя она рассматривает похожие мотивы: комплекс образуется, чтобы избежать телесных повреждений. Кляйн полагает, что Суперэго складывается в период орально-садистской фазы (во вторую половину первого года жизни), и что этот процесс основывается на интроекции пугающих и наказывающих родительских фигур. Такие интроекции являются результатом проекции орально-садистских импульсов младенца на родителей.

Мы придерживаемся мнения, что точки зрения как Фрейда, так и Кляйн ошибочны. С нашей точки зрения Суперэго, подобно остальным психическим системам, развивается линейно, начиная с первого года жизни. Фрейд, придерживаясь мнения о том, что Суперэго образуется после разрешения Эдипова комплекса, не принимает в расчет ранние стадии развития; создается впечатление, что его образование одномоментно. Что же касается взглядов Кляйн, то изучение процесса развития показывает, что тех сложных функций, которые она приписывает младенцу, объясняя образование Суперэго на восьмом или девятом месяце жизни, у него в это время нет.

Позиции как Фрейда, так и Кляйн, были в течение последних десятилетий пересмотрены аналитиками, предложившими другие формулировки. Хартманн и Левенштейн (1962), придерживаясь противоположного Кляйн мнения, утверждают, что структурализацию Суперэго можно допустить только по достижении им самостоятельности - такого функционирования, когда оно контролирует сознание без поддержки извне. Тем самым период формирования Суперэго относится примерно к латентной фазе. Мы считаем это другой крайностью. С одной стороны, в описываемой Хартманном и Левенштейном самостоятельности Суперэго больше Эго-идеала - из аналитической же работы с детьми мы знаем, что карающая функция Суперэго имеет место задолго до того, как оно начинает без значительной внешней поддержки эффективно выполнять функцию борьбы с соблазнами. Фактически, самостоятельности Суперэго может оставаться недостаточной для достижения целостности всю жизнь (Reingell, 1974, 1980), что представляет опасность для многих людей.

О развитии Суперэго выдвинуты другие, более правдоподобные, концепции. Гринэйкр (1952а) полагает, что оно включает в себя четыре этапа: основа закладывается в первые два года жизни; опыт плохого и хорошего в годы формирования привычек; борьба за эдипов отказ примерно в пятилетнем возрасте; укрепление достижений эдиповой фазы за счет социализации и слияния индивидуального и социального сознания в латентный период. Якобсон (1964) и Малер (1965а) вполне, на наш взгляд, справедливо привлекают внимание к роли доэдиповых объектных отношений и связанного с ними конфликта в формировании Суперэго. Совсем недавно Эмди (1988а, 1988) привел результаты исследования процесса развития, фокусирующегося на том, что он называет «моральными эмоциями», корни которых уходят во взаимодействия ребенка с матерью, и которые возникают независимо от матери. Относится это к возрасту двух-трех лет.

Эти идеи свидетельствуют об отходе от позиции Фрейда, в которой главная роль в развитии Суперэго приписывается последствиям страха и разрешения Эдипова конфликта. Сегодняшние теоретики психоанализа принимают в расчет как стремление ребенка сохранить внутриличностную и, наконец, внутрипсихическую гармонию, так и конфликты - доэдиповы и Эдипов. Однако, многие авторы, возможно из-за лояльности к концепциям Фрейда, ссылаются на доэдипову интернализацию авторитетных фигур как на «предшественника Суперэго»; хоть это и подчеркивает различие между ранними этапами и более поздней интегрированной структурой, это также укрепляет пренебрежение к раннему вкладу в психику ребенка. Вдобавок, это увековечивает отстаиваемую некоторыми коллегами точку зрения, что структуры тройственной модели не развиваются до тех пор, пока не появится Эдипов комплекс, и что, соответственно, эта модель неприменима при рассмотрении патологий более раннего происхождения. Мы же придерживаемся мнения, что Суперэго имеет длительную историю развития, начинающуюся в младенчестве, и, вместо того, чтобы вводить «предшественников», мы предпочитаем ссылаться на ее ранние стадии.

Мужской предрассудок, Фрейда, что Суперэго девочки слабо и неустойчиво по причине недостатка страха кастрации и отождествления с отцом, создал особенно трудную проблему. Эта точка зрения породила большую полемику, начиная уже с современников Фрейда - Джойса, Хорни, Кляйн - которые были с ним не согласны. Они настаивали на том, что те женщины, которых они лечили, мучились от приступов вины, стыда и низкого самоуважения так же часто, как и мужчины. В последующие годы в опровержение того, что иногда именуется фрейдовским фаллоцентрическим взглядом на данную сторону развития, приводились самые различные доводы. Идея о том, что у женщин более слабое, менее устойчивое Суперэго, в основном признана несостоятельной, а то практически ценное, что в ней содержалось, отражено в дифференцировании структур Суперэго и в своеобразии содержания интернализованных идеалов и стандартов. В четырнадцатой главе мы рассматриваем эти сходства и различия в функционировании Суперэго у мужчин и женщин.

Объяснения Фрейда создают впечатление, что императивы, моральные стандарты и желаемые идеалы являются результатом деятельности Суперэго. Они происходят из восприятия ребенком ухода за ним, поощрений и наказаний, суждений и требований, похвалы и критики родителями, учителями, сверстниками и другими значимыми людьми. Так как эти элементы происходят из различных источников и возникают на разных этапах развития, между ними может не быть заметной логической зависимости. Хорошо развитое, работоспособное Суперэго взрослого должно поэтому рассматриваться как однородная уравновешенная система разнонаправленных стремлений. Любая классификация компонентов Суперэго будет обязательно сопровождаться некоторым произволом, но, поставив своей целью проследить источники и пути развития различных частей этой системы, мы вслед за Сандлером (1960а, 1981) отличаем интроекты (под ними мы подразумеваем интернализованные директивы, наставления и запреты) от идеалов (или желаемых целей и стандартов). Конечно же, в действительности они функционируют как единое целое.

Когда психическая репрезентация объектов и себя уже сложилось, некоторая часть психического содержания отделена от основной - в действительности оно, возможно, никогда не будет полностью интегрированным. В качестве этой части выступают представления, воплощающие императивы родительские наставления и запреты, их «можно» и «нельзя», «должен» и «не должен». Данные представления также претендуют на особый статус в их связи с родительскими и другими авторитетными фигурами, и в итоге они функционируют, как будто у них есть родительские авторитет и власть. Тогда ими «выполняется функция, которая до сих пор выполнялась представителями внешнего мира» (Freud, 1940, стр. 205). Таким образом, Суперэго продолжает отражать взаимоотношение ребенка и родителя, поскольку оно «продолжает выполнять для Эго роль внешнего мира, несмотря на то, что стало частью мира внутреннего» (стр. 206). Эмди (1988а) сообщает о недавнем исследовании процесса развития, которое подтверждает точку зрения Фрейда. У детей трехлетнего возраста исследователи находят свидетельства того, что интернализованные наставления внушают детям чувство присутствия «другого» и связи с ним, когда родителя рядом нет.

Основываясь на переживании радостных эмоций в отношениях с матерью или отцом, когда ребенок чувствует, что его хвалят, одобряют, поощряют и любят, он формирует разнообразные идеалы, одновременно стремясь продлевать и повторять такие отношения. Эти психические представления, несущие типичные и желаемые стандарты или способы существования, можно сгруппировать, используя первоначальный фрейдовский термин «Эго-идеал».

Фрейдом и другими авторами описаны различные идолы, сознательные и бессознательные. Они возникают по мере процесса развития, и временами одни из них конфликтуют с другими. Чтобы провести различие между ними, Сандлер с коллегами (1963) предложил рассматривать Эго-идеал как слагаемое идеальных объектных представлений, идеальных представлений об идеальном ребенке и идеальных представлений об Эго. Мы считаем такой подход особенно полезным при отслеживании развития компонентов аппарата Суперэго.

Идеальные объектные представления формируются из ранних детских впечатлений от родителей, которых ребенок видит совершенными и всемогущими. Идеальные объектные представления во время раннего детства приукрашиваются и вбирают в себя фантазии об исполнении желаний, а также опыт доставляющих радость взаимоотношений. Эти ранние образы всемогущества, совершенства, чудесного являются весьма стойкими и становятся стандартами, с которыми субъект может соотносить себя, будущие объекты, либо поздние впечатления от родителей - например, в подростковом возрасте.

Идеальные представления о ребенке охватывают одобренные стандарты, морально-нравственные категории и идеалы, которые родители предъявляют ребенку. Они, таким образом, до известной степени внедряют в него свои интроекты. Эти идеалы, однако, также представляют родительскую фантазию об идеальном ребенке, и ребенок очень рано узнает, «каким моя мама хотела бы меня видеть». Идеалы варьируют в зависимости от пола, культуры и социальной подгруппы, которые являются средством реализации идеалов, специфических для данного пола и культуры. Этот комплекс идеальных представлений в значительной степени является производным от Суперэго родителей и вносит свой вклад в то, что мы называем совестью , которая, по замечанию Фрейда (1930), служит защите цивилизации. Если стандарты родителей ущербны или их поведение заметно отличается от поведения, требуемого от ребенка, его Суперэго может включить подобные дефекты (Jonson & Shurock, 1952), либо проявлять непоследовательность в функционировании.

Идеальные представления о себе - это уникальный и личный взгляд на то, «каким бы я хотел видеть себя» (Sandier и другие, 1963). Многие идеалы, сосуществуя бессознательно и сознательно, составляют идеальное представление о себе, которое в итоге складывается в более сложную психическую конструкцию, нежели дают ранние интроекты и идеалы.

Образ идеального «я» частично происходит из отношений идеальных объектных представлений, иными словами - из представлений о любимых лицах, внушающих восхищение или страх. Другим источником является «хороший», «устраивающий» или «идеальный» образ ребенка, внушенный родителями. Пережитые ранее в действительности или в фантазии состояния дают третий источник идеальных представлений о себе. Они включают в себя воспоминания, возможно, ретроспективно идеализированные, так же, как и фантазии о полной взаимной гармонии, отсутствии фрустрации, либо исчерпывающем инстинктном удовлетворении во время раннего младенчества, либо волшебном всемогуществе и величии, типичном для анальной фазы. Через всю жизнь человек может пронести зародыш желания испытать вновь состояния, связанные с гармоничной взаимностью и всемогуществом, с образом восхитительного и неподражаемого ребенка, который однажды возник в воображении. Якобсон замечает, что «Суперэго представляет собой единственную область Эго, где детские фантазии о всемогуществе находят безопасное укрытие и в модифицированном виде могут жить с выгодой для Эго» (1954, стр. 105). Идеальное представление о себе, таким образом, как указывает Фрейд, становится «наследником первоначального нарциссизма, пребывая в котором, Эго ребенка испытывало самодостаточность» (1921, стр. 110).

Четвертый источник идеальных представлений о себе - это текущая реалистическая оценка себя, своих потенциальных возможностей и ограничений. Возможно, такого видения себя достичь непросто, потому что разнообразные представления, воплощенные в Эго-идеале, часто конфликтуют между собой. Различные идеалы, одновременно представленные в Суперэго в лучшем случае приводят к гибкости и пластичности. Хуже, когда этот конфликт ведет к непредсказуемости, непоследовательности, искажениям и тому, что Рейнджелл называет «компромиссом целостности» (1963, 1974, 1980). Райх (1960) указывает, что сохранение надежды на исполнение невоплотимых инфантильных желаний свидетельствует о принципиальной неспособности смотреть в лицо внешней и внутренней реальности. При построении и модификации идеальных представлений о себе способность считаться с реальностью является непременным условием адаптации и эмоционального благополучия в жизни.

Суперэго функционирует для поддержания внутрипсихической и межперсональной гармонии и облегчения социальной адаптации. По Фрейду, для того, чтобы осуществить эту задачу оно «наблюдает за Эго, отдает распоряжения, выносит суждения и наказывает - в точности как родители, чье место оно занимает» (1940, стр. 205). Судя по этим и другим комментариями кажется очевидным, что Фрейд определяет базовую функцию Суперэго как самонаблюдение и запуск защитных механизмов, а также вынесение самосуждений, что ведет либо к одобрению и вознаграждению, либо к упрекам и критике в свой адрес и наказанию (1914, стр. 95; 1917, стр. 247; 1921, стр. 109, 110; 1923а, стр. 36, 37; 1933, стр. 65).

Помехой в различении функций Суперэго является то, что их нельзя наблюдать непосредственно, а приходится выводить из мыслей, идей, эмоций, фантазий, действий и чувств в отношении чего-либо или кого-либо (Barace, I958). Более того, функции Суперэго непросто отличить и от функций Эго. Фактически, сознательный и бессознательный контроль за собственными мыслями и действиями правильнее рассматривать в качестве функции Эго, служащей целям Суперэго. Это самонаблюдение осуществляется с целью предотвратить или откорректировать такое поведение, которое отклоняется от стандартов Суперэго (Freud, 1914, стр. 95; 1921, стр. 105; 1940, стр. 205). Когда аффектам приходится выполнять сигнальную функцию, воспоминания о прошлых событиях вносят вклад в восприятие ситуаций, которые могут приводить к нарушению стандартов Суперэго. Тогда чувство вины служит сигналом к запуску защитных механизмов. Фрейд указывает на то, что Суперэго согласуется с наблюдением и критикой родителями; когда родительский запрет остается действенным и в их отсутствие, это знаменует собой важный для развития шаг (1914, стр. 96; 1940, стр. 205). Необходимо также помнить и о том, что функционирование Суперэго может вмешиваться в наблюдение за собой, приводя к заблуждениям в отношении себя и внешнего мира (Hartmann & Loewenstein, 1962, стр. 58).

Суперэго также выполняет функцию вынесения суждений о себе, сравнивая поведение человека с идеальным поведением и оценивая степень сходства. Если между действительным представлением о себе и внутренним стандартом или идеалом имеется значительное расхождение, то это сопровождается агрессивно окрашенной самокритикой, упреками и наказанием, обычно в форме болезненных аффектов вины, стыда, тревоги, депрессии и чувства неполноценности, что ведет к утрате самоуважения (Jacobson, 1946). Поэтому наказание со стороны Суперэго может быть столь же категоричным и иррациональным, как и любой импульс Ид. Фрейд (1933) заключил, что цель терапевтического анализа (также как и поздних этапов развития, в особенности подросткового возраста) состоит в ослаблении влияния Суперэго на функционирование Эго.

С другой стороны вынесение суждений о себе может вызвать и одобрение. В этом случае родительскую роль берут на себя идентификации с родительскими поощрениями, похвалой и гордостью за ребенка, и в итоге ребенок сам себя вознаграждает. Чувства гордости, собственного достоинства и возросшее самоуважение являются следствием приверженности внутренним стандартам.

Фрейд подчеркивает важность функционирования Суперэго для поддержания нарциссического равновесия: «Но по большей части чувство неполноценности происходит из отношения Эго к собственному Суперэго; аналогично чувству вины, оно является выражением напряженности между ними... трудно отделить чувство неполноценности от чувства вины» (1933, стр. 65-66). Фрейд также пишет: «Муки, вызываемые упреками совести, в точности соответствуют детскому страху потерять любовь, страху, на место которого заступила мораль. С другой стороны, если соблазн сделать что-либо нежелательное с точки зрения Суперэго, Эго успешно преодолевает, то самоуважение растет, а чувство гордости усиливается» (1940, стр. 206).

В аналитической литературе чаще подчеркиваются садистские компоненты Суперэго и меньше внимания уделяется его гуманным свойствам: защите, любви и заботе. Нюнберг в числе первых обсуждает концепцию мягкого Суперэго, полагая, что его истоки лежат в доэдиповых отношениях матери и ребенка (1932, стр. 145). Крамер подробно изучает идею интернализации доэдиповой любящей матери. Он считает, что когда этот поддерживающий и направляющий аспект Суперэго не развивается, Эго остается беззащитным перед Ид, что приводит к патологическим последствиям (1958). Сходным образом Шафер указывает на «любящую и любимую» сторону Суперэго. Она представляет любимых и любящих, защищающих, утешающих и руководящих доэдиповых и эдиповых родителей, которые «даже наказывая, дают необходимую заботу, тепло и ласку» (1960, стр.186).

Эти функции заботы, покровительства и любви (наряду с наказывающей ролью родителей) ребенок интернализует, идентифицируясь с ними, что является частью успешного утверждения либидного постоянства объекта. Идентификация с «объектом в создающей комфорт роли» (Furer, 1967) в конечном счете дает ребенку возможность любить, защищать, утешать и руководить с чувством гордости за себя. Поэтому успешное становление Суперэго дает мощный потенциальный источник благополучия. Это позволяет ребенку с каждым годом все меньше зависеть от внешних источников «нарциссической поддержки», предоставляя возможность избегать разочарования и фрустрации пользуясь интернализованными идеалами и стандартами, чему способствуют родители.

Одной из характерных черт Суперэго является то, что оно никогда не становится гомогенным; это позволяет разнообразным идеалам внутри Эго-идеала возникать и существовать. Способность человека сохранять самоуважение может, таким образом, быть показателем гармоничности или же дисбаланса и конфликта во внутрисистемном конфликте (Hartmann, 1950). Хронически заниженное самоуважение может свидетельствовать о конфликте между идеалами. По описанию одного пациента, его мать боялась, что он может стать неотесанным мужланом и поэтому способствовала его художественным и интеллектуальным упражнениям, отец же не хотел, чтобы он стал размазней, и поощрял грубость и агрессивные игры. Жалобы пациента состояли в том, что он не может одержать победу на интеллектуальном поприще, которое его привлекало; у него было заниженное самоуважение, так как он сомневался, настоящий ли он мужчина. Гармонизация идеалов внутри Эго-идеала является еще одной задачей развития, особенно актуальной в подростковом возрасте.

Теперь мы обращаемся к развитию данной психической системы. В очередной главе нами прослеживается развитие Суперэго, начиная с формирования категорий «можно и нельзя» и вплоть до структуры этой системы, функционирующей не только для внушения болезненных аффектов стыда, вины и низкого самоуважения, но и для обеспечения приверженности морально-нравственным стандартам без дополнительной внешней поддержки.

Суперэго имеет долгую историю развития. Идеалы и интроекты начинают формироваться в очень раннем периоде жизни и впоследствии продолжают играть значительную роль наряду с компонентами, присоединяемыми позднее; опыт доэдиповой, эдиповой и постэдиповой фаз вносит важный вклад в функционирование Суперэго. Вследствие этого, в период развития личности, а иногда и в течение всей жизни Суперэго претерпевает трансформации.

Мы усматриваем истоки Суперэго в желании ребенка сохранить родительскую любовь и поддержать гармонию межличностных отношений; в его понимании того, что это требует примирения собственных желаний с родительскими. Для того чтобы возникла подобная мотивация, ребенок, начиная с самого раннего детства, должен иметь конкретный и достаточный опыт доставляющих удовольствие отношений с родителями. В процессе таких взаимодействий происходит трудноуловимый сознательный и бессознательный обмен информацией, способствующий раннему установлению взаимности, что создает предпосылки формирования интроектов (см. Stern, 1977; Braselton & Else, 1979; Sandier, 1981; Emde, 1988a, 1988b). Среди этапов раннего развития, необходимых для формирования Суперэго, можно выделить различение себя и других и формирование устойчивых представлений себя и объекта. Ряд аналитиков полагают, что самый ранний детский опыт удовлетворения и фрустрации матерью играет важную роль в стимуляции восприятия и содействии такому различению (Jacobson, 1954; Spitz, 1958; Sandier, 1960a; Kernberg, 1976). Слуховой, зрительный и кинестетический - все эти способы восприятия вносят свой вклад в становление Суперэго. Опыт «слышимого» (Freud, !923a, стр. 52), родительские запреты и ограничения (как «физические начала» запрещающего Суперэго) (Spitz, 1958, стр. 399), переживание успокаивающего убаюкивания и узнавание черт лица матери «в роли зеркала» (Spitz, 1958, Peto, 1967; Winnicott, 1967) - все это накладывает аффективный отпечаток на представления себя и объекта, что впоследствии находит отражение в характере интроектов и идеалов.

Примерно к семимесячному возрасту ребенок начинает ожидать проявления материнских эмоций, необходимых ему для регулирования своих поведенческих реакций в моменты неуверенности в своих силах (Emde, 1980b). Согласно данным научных наблюдений, вскоре у него появляется способность понимать запреты и указания, которая становится явной приблизительно к девяти месяцам (Spitz, 1957). С этого времени переживание ребенком материнских запретов вносит свой вклад в образование интроектов.

На формирование Суперэго также оказывает воздействие прогресс в развитии, сопровождающий переход ребенка от ползания к хождению. Вскоре после того, как ребенок начинает ходить, он становится упрямым и капризным, и вдобавок к кормлению у родителей появляется новая забота - приучение ребенка к дисциплине (MacCoby & Martin, 1983). Опыт дисциплинирующего родителя усваивается ребенком; родительские эмоции до и после запрещенного действия можно согласовать с тем, что наблюдается в поведении ребенка, представляющем часть единого процесса.

Формирование ранних интроектов основывается не на интегрировании представления о матери как целом, а на опыте приятного и неприятного, связанным с материнским образом, либо доставляющим удовольствие, либо запрещающим и наказывающим ребенка (Browdy & Mechony, 1964). В самом деле, интроекты значительно отличаются от результатов простого копирования внешних объектов: вдобавок к восприятию ребенком последних в искаженном виде (из-за несовершенства когнитивных функций), интроекты воплощают еще и проекции, преувеличивающие и искажающие все, что связано с угрожающими и запрещающими родителями (Jowns, 1947, стр. 148-149). Качество интроектов определяется следующими факторами: качеством ранних отношений между матерью и ребенком; реакциями ребенка на ограничения и фрустрацию; способностью ребенка переносить фрустрацию. Когда имеется повышенная напряженность в отношениях, стресс, тревога или фрустрация, или когда ребенок плохо переносит фрустрацию, его восприятие родителей в значительной мере искажается, привнося в складывающийся интроект бескомпромиссность и жесткость. Кернберг (1976) указывает, что когда при развитии Суперэго не интроецируются черты любящей матери, оно приобретает примитивный, агрессивный характер и склонность к легкому проецированию, которая берет начало в сильных орально-агрессивных фиксациях.

Формирование идеалов идет одновременно с формированием интроектов. Ранние образы желаемого идеального состояния себя основаны на реальном или воображаемом переживании безопасности, удовольствия и аффективного единства внутри диады мать - ребенок. Такое идеальное состояние образует краеугольный камень идеальных представлений о своем «я», к которому детское чувство грандиозности и всемогущества в течение фазы практики прибавляет компонент активного удовольствия. Так как родители в это время обычно видятся всемогущими и совершенными, это создает основу для идеальных объектных представлений. Таким образом, Эго-идеал таит в себе детские доэдиповые фантазии о грандиозности и веру ребенка в родительское всемогущество (Jacobson, 1964).

Описанные выше продвижения в развитии влечения, амбивалентность стадии воссоединения и расширение когнитивных возможностей во время второго года жизни взаимодействуют, влияют и испытывают влияние со стороны новых компонентов структурирующегося Суперэго.

Сэндер отмечает характерную проблему второго года жизни ребенка: он «озабочен тем, как обеспечить доступность матери в качестве средства облегчить его целенаправленные действия и удовлетворить его специфические потребности». Проблемой матери в этот период является необходимость сбалансировать «заботливость с введением ограничений» (1983, стр. 342). Взаимность между матерью и ребенком, с ее базисной любовью, утешением и регуляцией, облегчает принятие родительских стандартов и правил. Если воссоединение происходит слишком неравномерно, то это может нарушить доставляющую удовольствие взаимность, так что формирующийся идеал родителя ставится под угрозу; у ребенка появляются трудности с принятием материнских ограничений, и тем самым наносится ущерб развитию Суперэго.

Типичные для стадии воссоединения конфликты развития, в которых желание ребенка свободно выразить свою волю наталкивается на материнские требования сдерживать импульсы, создают почву для внутрипсихического конфликта. Когда ребенок начинает видеть разницу между пожеланиями матери и собственным внутренним миром импульсов и желаний, это его сердит и фрустрирует; однако, по предшествовавшему опыту общения с социально-представительным объектом, он также знаком с регулирующим утешением, который несет с собою материнская любовь, даже если она теперь от чего-то и зависит. С раннего возраста ребенок видит, что у матери также имеется свое представление об «идеальном» ребенке. Вероятно это связано с его склонностью фиксировать материнские эмоциональные сигналы как до, так и после запрещаемого действия, будто бы в стремлении найти подтверждения тому, справедлив запрет или нет (см. Emde, 1988a). Поэтому ребенку приходится выбирать между несовместимыми желаниями свободно выразить свою волю и удовлетворить материнскому идеалу, ища взаимной гармонии. Амбивалентность растет. Но по мере того, как удовольствие от всемогущества начинает убывать, получение одобрения со стороны идеализированного родителя (родителей) становится главным источником самоуважения в раннем возрасте (предпосылка потребности в одобрении со стороны Суперэго в дальнейшем).

По наблюдениям Ференци (1925), некоторые из наиболее серьезных конфликтов раннего развития связаны с туалетными проблемами ребенка, и согласие контролировать функции выделения указывает на начало интернализации. Согласие ребенка с требованиями родителей Ференци именует «сфинктер-моралью». К сожалению, смысл данного термина приобрел уничижительную коннотацию, так как он относится к согласию с требованиями идеализированного внешнего объекта, вне зависимости от внутренних стандартов, с целью получить любовь, признание или власть.

Ясно, что согласие не гарантирует окончательной идентификации со стандартами объекта. Если материнские стандарты слишком высоки, она чрезмерно критична, или же либидные и агрессивные импульсы ребенка особенно трудно им контролируются, у малыша может быть недостаточно возможностей получить одобрение и поощрение, и он постоянно будет бояться потерять материнскую любовь и утешение. Чтобы предотвратить такую потерю, ребенок может переоценивать и идеализировать родительские стандарты и развивать ранние и излишние реактивные образования (Jacobson, 1964, стр. 96-100). Это ведет к. формированию необходимых до зависимости и обожаемых интроектов, и ребенок стремится быть «хорошим» всякий раз, когда он чувствует стыд и отвращение к своему «Я» в связи с тем или иным выражением производных влечения. В этом случае согласие с желаниями объекта используется для защиты против выражения влечения, в особенности против направленных на объект враждебности и агрессивности. В крайнем случае, такая пассивная уступчивость может вести к зависимости вместо самостоятельности, результатом чего является утрата непосредственности, и уступчивость может стать извращенной чертой характера . Ритво и Солнит (1960) обсуждают некоторые из условий, необходимых для идентификации по типу, противоположному пассивной уступчивости.

Согласие с требованиями матери ведет, однако, не только к модификации поведения ребенка, но и облегчает их интернализацию и формирование более сплоченных интроектов. Поэтому уступчивость ребенка материнским требованиям указывает на начало интернализации конфликта. Так как эти интроекты начинают проявляться (бессознательно) как авторитетный внутренний голос, то данный конфликт является главным достижением стадии воссоединения, знаменуя собой важный шаг вперед в развитии Суперэго, связанный с формированием внутренних средств контроля и управления.

С точки зрения процесса развития, детский опыт фрустрации происходит из трех источников: неспособности объекта реализовать желания ребенка; степени податливости ребенка желаниям матери; степени уступчивости растущим требованиям интроектов. Процесс формирования интроектов проявляется зачастую, когда ребенок в своего рода ранней ролевой игре наказывает сам себя за неправильные поступки. Идентифицируясь с агрессором, он может кричать себе: «Нет, Нет!» - в чем видится «нет» его матери (A. Freud, 1936), бить себя по рукам, либо проявлять свою идентификацию с запрещающими родителями жестами, мимикой, интонацией, выражать ее в поступках или отношениях (Spitz, 1957). Ребенок на данном этапе, однако, еще не превратил требования интроекта в свои собственные, еще не идентифицировался с ним. Он продолжает испытывать потребность в содействии извне, чтобы поддерживать возникающие внутренние стандарты.

Ряд исследователей признают важность для развития Суперэго ребенка эмпатии и последовательности со стороны матери, особенно во время данной фазы (Ritvo & Solnit, 1960; Winnicott 1962b; Furer, 1967). Злоупотребление удовлетворением, непоследовательность или неудачная постановка ограничений могут оказать пагубное воздействие. Без поддержки и организующего влияния со стороны более зрелого человека, ребенок лишен возможности неторопливо развивать свою устойчивость к фрустрации, постепенно допуская повышение ее уровня. Развитие им внутренних средств контроля и управления тогда запаздывает, а их место замещают далекие от реальности ожидания удовлетворения со стороны сверхидеализированных представлений о родителе. Последнее вмешивается впоследствии в установление зрелых объектных отношений.

В оптимальном случае, сочувствующая мать адаптирует свои требования к способностям ребенка, а не навязывает произвольно ему нереальные стандарты. С другой стороны, она чужда простого молчаливого удовлетворения его желаний. Ребенок может тогда с гордостью воспринимать собственную зависимость, разделяя ее с матерью, и не ощущая такое обоюдовыгодное ограничение своих желаний как унижение или фрустрацию, или как потерю собственного всемогущества и контроля. Такая мать воспринимается им как утешающая, любящая и постоянная в своем отношении авторитетная фигура, и ребенок, идентифицируясь с ее мягким и разумным обращением с ним, при развитии устойчивости к фрустрации закладывает в собственную сферу самоуправления чувство уверенности. Эти идеальные условия вносят вклад в формирование Эго, которое во взаимодействиях с Суперэго будет носить наставнический и защищающий характер (Schater, 1960).

В данной связи, на фоне подчеркнутого внимания к эмпатии в настоящее время часто мало внимания уделяется тому, как тонкости отношений родителя и ребенка воздействуют на процесс психической структуризации у последнего. То, что принято рассматривать как эмпатию, может на деле представлять собой компенсацию матерью своих собственных запретных желаний посредством попустительства желаниям ребенка. Олден (1953) полагает, что кажущаяся эмпатия матери может основываться на ее нарциссических желаниях больше, чем на собственно детских потребностях. В этом случае для нее характерна непоследовательность в требованиях и применение неуместных и неадекватных наказаний. Так ориентированная мать может, как считает Броуди (1982), способствовать усилению нарциссических требований ребенка и собственного морального мазохизма. Последний появляется, например, тогда, когда мать боится, что выставление требований может дать выход ее собственной агрессивности, и тогда она идет на уступку при первом же признаке сопротивления со стороны ребенка. Непоследовательность в требованиях и наказаниях откладывает интернализацию конфликта; вместо того, чтобы достичь внутреннего компромисса в попытке уступить объекту (и позже - интроекту), ребенок поддерживает фантазию собственного всемогущества и направляет усилия в сторону манипулирования объектом, надеясь на исполнение всех своих желаний. Если родитель наделен суровым характером и склонностью наказывать, то эти качества, преувеличенные проецируемым гневом самого ребенка, впоследствии интернализуются и становятся частью интроекта. Такой неблагоприятный внутренний климат подрывает чувство безопасности у ребенка, результатом часто бывают садомазохистские черты характера, и у ребенка проявляется привязчиво-враждебная зависимость от объекта.

Покажем это на примере одной четырехлетней пациентки. Ее любимое вымышленное имя Золушка, и она представляет себе, что ее идеализированная крестная мать дарит ей все, что бы она ни пожелала. В действительности же она визжит от ярости, когда все ее желания не выполняются, а когда она замечает, что у матери две подушки, а у нее только одна, у девочки возникает приступ бешенства. Говоря, что ненавидит мать, она легко провоцирует ее гневные упреки, после чего ощущает, что ее никто не любит, и боится, что однажды мать бросит ее и уйдет к другому ребенку. Мать говорит, что она пытается быть последовательной в отношениях с дочерью, но для нее невыносимо быть «занудной»; постановка и поддержание ограничений заставляют ее чувствовать себя мелочно придирчивой.

Идеализация ребенком родителей является нормальной стадией развития Суперэго, важной для его обучения контролю над собственными импульсами. Завоевание любви идеализированного объекта постепенно становится столь же (и даже более) важным, как и удовлетворение влечения. В самом деле, Нюнберг считает, что самое раннее принятие родительских ограничений ребенком основано на любви к родителям. Именно любовь родителей и трудности в преодолении болезненной амбивалентности способствуют тому, что ребенок уступает им и в итоге идентифицируется с их требованиями и ожиданиями (1932, стр. 145; см. также Holder, 1982).

Если у ребенка не складывается такого идеализированного взгляда на родителей, их любовь не возмещает ему пожертвованного удовлетворения. Недостаточная или преждевременно потерянная идеализация родителя ставит под угрозу чувство уверенности ребенка в умении справляться с инстинктивными импульсами, лишает важного источника чувства завершенности и самоценности (Hartmann & Loewenstein, 1962, стр. 61). Напряженность конфликта между желаниями, связанными с влечением и с объектом, невелика, и таким образом, невелика и мотивация соглашаться с желаниями объекта. При таких обстоятельствах, признание авторитета матери вместо того, чтобы вести к чувству гордости, может приводить к боязни утратить власть и контроль и к пассивному смирению. Попытки ребенка сохранить или восстановить прежнее, теперь идеализированное, блаженное состояние могут вести (сразу или впоследствии в результате защитной регрессии) к патологическому упорству, характерному для ранних форм самовозвеличивания. Такое возвеличивание может в дальнейшем приводить к выбору объекта по нарциссическому типу (Reich, 1960) и вмешиваться в поддержание индивидом должной самооценки, вплоть до его подверженности депрессивным реакциям; когда его «величие» не получает достаточной поддержки, он начинает чувствовать себя уязвленным, неполноценным и испытывает чувство гнева.

Развитие когнитивных способностей в возрасте 2-3 лет вносит разнообразие и обогащает мышление и фантазию ребенка. Это создает потенциал для дальнейшей структурализации Суперэго. Теперь, когда ребенок сердится и не подчиняется желаниям матери или чувствует, что не отвечает ее видению того, каким должен быть «идеальный ребенок», он начинает беспокойно фантазировать о возможных последствиях - утрате любви, потере объекта или наказании. Чтобы избежать этого процесса или сопровождающей его тревоги, ребенок начинает соглашаться с интернализованными «можно» и «нельзя», даже когда матери рядом нет, и влияние интроектов расширяется. Только отметив, что ребенок покорен желаниям матери даже в ее отсутствие, можем мы сделать вывод о том, что достигнута уступчивость интроекту.

По данным Эмди, к трехлетнему возрасту дети уже развивают некоторую способность уступать интроекту. В эксперименте, в комнате, полной игрушек, маленький ребенок играет с экспериментатором. Входит мама, неся еще две игрушки, говорит ребенку, чтобы он их не трогал, пока ее нет, оставляет их и снова уходит. Ребенок продолжает играть со взрослым в куклы, и через некоторое время кукла экспериментатора выражает желание поиграть с запрещенными игрушками. Некоторые из привлеченных к этому исследованию детей могли устоять перед таким искушением, и отношение их, в сущности, выражалось словами: «Вы разве не слышали, что сказала моя мама? Мне лучше их не трогать. И тебе лучше не трогать» (1988а, стр. 36). Эмди и его коллеги заключают, что такие дети имеют интернализованное чувство матери, ее правил и чувствуют ответственность в отношении этого. Такое внутреннее чувство «другого» сообщает им некоторую способность к самоконтролю, с помощью которой они могут сопротивляться искушению.

Уступчивость определенным требованиям интроекта усиливается реактивными образованиями, которые инкорпорируют самые ранние функции самокритики: реактивные образования этого периода отражают конфликты развития, присущие данной фазе. Это особенно касается проблем, относящихся к телесному, таких как приучение к горшку или управление агрессивностью. Чувство отвращения, возникающее при потере контроля сфинктера (или родственных этому выражениях инстинктного удовлетворения), разворачивается против собственного «Я», и вместе с потерей самоуважения может возникать болезненное чувство стыда. Как сказала одна маленькая девочка двух лет и восьми месяцев, обмочившись: «Я себе не нравлюсь». Стыд как реакция на внутреннюю критику (это необходимо отличать от угрызений совести, смущения и чувства унижения как реакции на внешнюю критику) указывает на то, что имеют место попытки уступить требованиям интроекта. Соответственно, защитные реактивные образования служат заслоном от инстинктивного удовлетворения, и в то же время они обеспечивают некоторую, очень небольшую, регуляцию самооценки путем отражения болезненного чувства стыда. На этот аспект развития Суперэго обращает внимание Якобсон (1964).

Уступчивость интроекту вносит вклад в устойчивость объекта и себя, обеспечивая впоследствии их надежность. Она следует за попытками разрешить болезненную амбивалентность в отношении объекта и обеспечивает его позитивный отклик, что усиливает внутренний любящий образ матери (Mahler, 1975) и «привлекательный» образ себя (R. L. Tyson, 1983). Нельзя, однако, недооценивать трудности, с которыми сталкивается ребенок, уступая интроекту. В раннем детстве функция Эго слаба по сравнению с силой импульсов. Следовательно, даже если ребенок двух с половиной - трех лет испытывает угрызения совести, стыд и чувство вины в тот момент, когда его поведение плохо соотносится с требованиями интроекта, эти болезненные эмоции не гарантируют предотвращения подобных проступков в будущем. Сознание вины может свидетельствовать о том, что произошла интернализация родительских стандартов, тогда как эффективное использование вины в качестве сигнала («моральная тревога» - Freud, 1926), с целью предотвратить недопустимое поведение, появляется позднее. Этот разрыв в функционировании Суперэго обсуждается Анной Фрейд (1936, стр. 116-119).

Прогресс на пути к инфантильной генитальной фазе развития сопровождается расширением спектра межперсональных отношений и, соответственно, внутрисистемным конфликтом. Начинает формироваться ряд взаимоисключающих интернализованных требований и идеалов. Значит, пришло время внутрисистемного конфликта - конфликта внутри системы Суперэго.

Во время инфантильной генитальной фазы, когда приходится иметь дело с давлением проблем, связанных с половой идентичностью, появляется широкий спектр желаемых представлений о своем «Я», идентифицированным с идеализированными объектами своего и противоположного пола. В самом деле, мы полагаем, что критическим, хотя и недостаточно освещенным в литературе, фактором формирования Суперэго является желание любви идеализированного родительского объекта одноименного пола. Несмотря на то, что эта мысль сокрыта в фрейдовском предположении о главенстве кастрационной тревоги при формировании Суперэго мальчиков, здесь мы хотели бы подчеркнуть не только роль мотивации, придаваемой угрозой наказания, но и мотивации, обеспечиваемой желанием еще раз испытать доставляющие удовольствия контакты с идеализированным объектом. Вдобавок к удовольствию и чувству безопасности, эти контакты опосредуют производимые ребенком решающие идентификации, что усиливает надлежащее и устойчивое чувство мужественности или женственности. Амбивалентные чувства, испытываемые в отношении этого идеализированного объекта, приводят к болезненному чувству отчужденности; вот почему ребенок склонен уступать и идентифицироваться с указаниями данного идеализированного объекта, пытаясь избегнуть, смягчить или разрешить эту болезненную амбивалентность. Такие идентификации играют решающую роль при формировании Суперэго. Однако возраст, когда приходит пора для данного влияния, у мальчиков и девочек различен. В одной из работ мы даем описание того, как формирование Эго-идеала, основанное на идентификации с идеальным родителем одноименного пола, начинается у девочек раньше, чем мальчиков (Tyson & Tyson, 1984). В сущности, Эго-идеал девочки таит в себе воображаемое и идеализированное состояние интимной целостности со своей матерью младенческой поры.

Произведенные во время инфантильной генитальной фазы идентификации с родителем одноименного пола стимулируют Эдиповы фантазии, которые включают любовь и ненависть в отношении обоих родителей. Эти фантазии и амбивалентные чувства способствуют процессу дальнейшей идентификации. Вскоре ребенок оказывается захваченным в сложное переплетение событий, представленных конфликтующими идентификациями, связанными с полом, и конфликтующими чувствами любви и ненависти к каждому из родителей. Из-за того, что каждый из них ждет от ребенка чего-то своего, последний ощущает, что быть «идеальным ребенком» для одного родителя, значит рисковать разочаровать другого.

В довершение ко всему, идеалы и желаемое удовлетворение ранних этапов развития конфликтуют с идеалами инфантильной генитальной и начинающейся эдиповой фаз. Попытки выполнить одно внутреннее требование неизбежно ведут к несоблюдению другого. Например, воображаемое идеальное единение маленькой девочки с матерью противопоставляется Эдипову влечению к отцу. Девочка едва ли может в одно и то же время быть матерью ребенку отца и дочерью своей матери.

Такие внутрисистемные конфликты, связанные с Суперэго, ведут к непостоянству Суперэго и являются источником будущей нарциссической уязвимости. Достичь идеала становится невозможно, так как разнообразные родительские ожидания воплощаются в интроектах, а новые, связанные с очередной фазой, и специфические родительские идеалы находятся в составе Эго-идеала. Чаще всего внутрисистемный конфликт начинается в раннем детстве, однако, окончательное примирение конфликтующих стандартов и идеалов, приводящее к более устойчивому нарциссическому равновесию, достигается не ранее, чем в конце подросткового периода. Но даже и тогда определенные внутрисистемные конфликты имеют тенденцию сохраняться неограниченно долгое время.

Эдипов комплекс красной нитью пронизывает процесс формирования Суперэго. Как мы видим, важный вклад вносится и предэдиповыми детерминантами, но Эдипов комплекс служит целям реорганизации приобретенных ранее интроектов и идеалов так, что Суперэго как система начинает функционировать более согласованно. Как указывал Вельдер (1936), существует значительное различие между виной (мы бы сказали, угрызениями совести), переживаемой в присутствии грозного внешнего объекта, и таковой, ощущаемой в результате вмешательства внутренней инстанции - Суперэго.

Достигнув инфантильной генитальной фазы психосексуального развития и успешно идентифицировавшись с родителем одноименного пола в качестве ролевой, ребенок обыкновенно вступает в полосу фантазий желания, характерных для Эдипова комплекса, с типичными для нее крайними проявлениями любви и ненависти, садизма и мазохистского самопожертвования. Предшествовавшая этому боязнь потерять объект или любовь принимает новое измерение - характер триадных объектных отношений, когда в Эдиповых фантазиях ребенка начинают фигурировать оба родителя. Также возрастает нарциссическая уязвимость, так как неосуществленные Эдиповы желания часто переживаются как унижение и ненужность.

В дополнение к этому, в развитие Суперэго вносит свой вклад боязнь ответной враждебности со стороны эдипового соперника. Часто на этом этапе развития страх возмездия воображается в виде ущерба телу. Так как сексуальное возбуждение связано теперь с гениталиями, то дети (в особенности мальчики) представляют себе, что за Эдиповы желания последует наказание в форме телесного ущерба. Этот страх основан на примитивной концепции «закона талиона» (т.е. на возмездии по принципу «око за око»; Freud, 1913), значимой для ребенка данного возраста и данной стадии умственного развития. Поэтому поскольку центром его сексуального возбуждения теперь является пенис, а нарциссический вклад в пенис - центром его идеального представления о мужественности, мальчик воображает, что наказанием за Эдиповы желания будет кастрация.

Ущерба гениталиям (как следствия мастурбации), может бояться и девочка, хотя с более общей точки зрения она боится телесных повреждений любого типа, являющихся магическим результатом ответных попыток матери атаковать ее внешность и сделать ее менее привлекательной в качестве сексуального объекта для отца. Например, с одной шестилетней девочкой случился истерический припадок после укуса пчелы, которую, по ее мнению, магически наслала на нее ведьма. На расспросы девочка отвечает: «У меня такие длинные ресницы, что люди называют меня хорошенькой, а ведьма ревнует!»

Эти страхи являются преувеличенными из-за нарциссического вклада в тело, природы детской фантазии и влияния мышления первичных процессов; тем не менее они основаны на относящемся к раннему детству опыту многократных травмирующих телесных воздействии и боли. В эти страхи вносят свою лепту беспомощность и уязвимость перед лицом превосходящих по силе взрослых, например, при заигрывании с ребенком, щекотании его, физическом наказании, сексуальном или психическом насилии, медицинских вмешательствах.

Боязнь телесного ущерба способствует дальнейшему структурированию Суперэго. Ребенок стремится избежать не только ущерба телу, но и потери идеализированной связи с родителем, тоже идеализированным. Таким образом, ребенок подталкивается к отказу от инцестуозных желаний и приверженности к родительским и внутренним стандартам тройной угрозой: телесного ущерба, ущемлением его нарциссизма, страхом потери любви, равно как и ранними реактивными образованиями и страхом потери объектной любви, помогавшей справиться с конфликтами, порождавшимися анальными импульсами. Соответственно, Эдиповы конфликты служат мощной, хотя и не единственной, мотивирующей силой, способствующей формированию Суперэго, о чем в свое время и писал Фрейд (1924а).

Эдипов комплекс содержит в себе также потенциал следующей стадии формирования Суперэго - идентификации с интроектами и идеалами. Ребенок со всевозрастающей отчетливостью осознает, что родители не только провозглашают определенные поведенческие стандарты, но и сами живут по некоему моральному и нравственному кодексу. Ребенок в своей идеализации родителей приходит к необходимости идеализировать и этот кодекс (Hartmann и сотр., 1946) и выстраивает собственную мораль, идентифицируясь со вполне конкретно идеализированными моральными стандартами родителей.

С увеличением степени интернализации конфликта ребенок начинает бояться потерять любовь собственного Суперэго больше, чем любовь родительскую; наказание, исходящее от Суперэго, переживается одновременно, но в разном соотношении, как потеря чувства собственного достоинства и как болезненное чувство вины. Это чувство вины может быть сознательным, или же может проявляться сознательными последствиями активного бессознательного защитного процесса (Pulver, 1974), например, в форме самонаказания, добавочного чувства неполноценности или чувства утраты собственного достоинства. Поскольку Суперэго становится действующим внутренним источником наказаний, то боязнь внутреннего неодобрения за неспособность соответствовать интернализованным стандартам столь же сильно мотивирует приверженность поведенческим стандартам, как и предшествовавшая этому боязнь потери объекта, потери любви, унижения, кастрации или иного телесного ущерба.

Чтобы избежать этого чувства вины, ребенок обычно идет на дальнейшие внутренние компромиссы. Ища искупления вины, любви и одобрения со стороны Суперэго, он стремится идентифицироваться с воплощаемыми в нем требованиями и идеалами. Тогда он, обеспечивая соответствие внутренним поведенческим стандартам и обретая достаточное чувство собственного достоинства, становится менее зависимым от внешних источников.

Разрешение Эдипова конфликта ускоряется и облегчается процессом окончательной и зависящей от обстоятельств (хотя всегда неполной) идентификации ребенка со своим собственным внутренним моральным кодексом. Хотя свидетельства идентификации с определенными идеалами и интроектами очевидны и до его вхождения в Эдипову фазу (в реактивных образованиях трехлетнего возраста, например), ребенок совершает следующий шаг в своем развитии, когда эти идентификации становятся тверже. По мере этого процесса конфликты ослабевают, так как стандарты идеала и требования интроекта становятся желаниями и характеристикой представлений о своем «Я». Путем идентификации с идеалом ребенок приходит к росту чувства собственного достоинства, что косвенно компенсирует отказ от прямой реализации влечений. Такая идентификация также помогает ребенку почувствовать себя защищенным от опасности реализации влечения и последующих нарциссических разочарований, которые несет с собой Эдипов комплекс. Более того, как только чувство вины принимает на себя сигнальную функцию, ребенок становится более чувствительным, избегая тех ситуаций, которые могут привести к интенсивному ощущению виновности. Когда регрессии или значительного внутрисистемного конфликта нет, поведение все в большей мере становится автоматическим (или «второй натурой»), в соответствии с интернализованным моральным кодексом и требованиями интроектов.

Эти решающие идентификации означают, что возникающее Суперэго, будучи пока еще неустойчивым и подверженным экстернализации, можно рассматривать как согласованно действующую умственную единицу. Теперь имеется возможность для инфантильного невроза, так как первоистоки конфликта, наказания, так же как и источники чувства собственного достоинства, - все становится внутренним.

Когда нет непреодолимого конфликта или пагубного внешнего влияния, ребенок постепенно отказывается от своих инцестуозных Эдиповых желаний, а связанные с ними конфликты находят определенное разрешение, благодаря наличию внутренней наказывающей инстанции, строгость которой соответствует интенсивности сексуальных, либо агрессивных импульсов. Чувство собственного достоинства уязвимо до той степени, в которой функции наказания и самоосуждения оперативны в действиях против несоблюдения требований интроекта или неспособности достичь идеальных стандартов, хотя по сравнению с бессознательными импульсами эти внутренние средства контроля и управления остаются слабыми. До некоторой степени такая непоследовательность в функционировании остается характеристикой Суперэго, ибо его функционирование никогда не является ни единообразным, ни полностью надежным. Поэтому и впредь будет сохраняться потребность в любви родителей или определенной форме нарциссической подпитки, дабы уравновешивать исходящую изнутри критику. Однако, постепенно самоодобрение, источником которого является приверженность внутренним идеалам и моральным требованиям, начинает перевешивать предполагаемую ценность желаемого удовольствия и удовлетворения от внешних источников, так как пришла пора инфантильного невроза, и голос совести ощущается как часть отчетливо самостоятельной внутренней инстанции.

Опираясь на наблюдения и анализ детей, Холдер (1982) утверждает, что значение разрешения Эдипова конфликта для формирования Суперэго, возможно, переоценивается. Он отмечает, что в латентной фазе у некоторых детей уже завершается процесс интернализации и структурирования Суперэго, функционирующего самостоятельно, в то время как они все еще остаются в центре эдиповой борьбы с неослабевающими соперничеством и желанием смерти родителю противоположного пола; с сильным желанием занять место отца или матери и стать объектом привязанности родителя одноименного пола. Такие дети не всегда демонстрируют типы родительских идентификаций, свидетельствующих о разрешении эдипова конфликта; тем не менее кажется, что они подвержены сильному чувству вины не только вследствие поступков, но и вследствие некоторых из их желаний. Позиция Холдера отражает то, что названо Левальдом (1979) «изживанием Эдипова комплекса» в психоанализе. То есть нам кажется, что преобладающий интерес в настоящее время к доэдиповым стадиям развития привел к угасанию веры в то, что вовлечение в эдипов конфликт и разрешение его, неполноценность или отсутствие этих процессов могут оказывать влияние на дальнейшее развитие ребенка. На наш взгляд, для достижения Суперэго самостоятельности требуется больше, чем идентификации с наказывающими родительскими интроектами.

Нами уже отмечен тот факт, что интроекты и идеалы формируются рано, поэтому интроекция авторитетных родительских фигур и потребность в наказании для «искупления» проступков (действительных или вымышленных) может существовать до вовлечения в эдипову фазу. Несмотря на раннее чувство вины (или, по крайней мере, угрызения совести), ребенок под натиском эдиповых импульсов может упрямо искать запретного удовольствия: либо в форме проявления инцестуозных желаний к объекту, либо выражая влечение другими способами.

Таким образом, мы придерживаемся того мнения, что именно интернализация родительских ценностей и моральных норм и идентификация с этим внутренним кодексом трансформирует межличностные эдиповы конфликты во внутрипсихические. Это подразумевает протекание внутренних модификаций, основанных скорее на компромиссе и действии защит, нежели на продолжении манипуляций с окружающим миром. Только идентифицируясь со своими собственными интернализованными моральными нормами, ребенок берет на себя большую ответственность за свои поступки. Следовательно, неудачная интернализация родительских ценностей или идентификация с интернализованными стандартами представляет собой неудачу в структурировании Суперэго. В таком случае ребенок может чувствовать себя нарциссически зависимым от исполнения эдиповых желаний и обманутым в случае, если его желания не удовлетворены. О такой неудаче можно судить по резким колебаниям чувства собственного достоинства, по непостоянству ценностей и поведения в разнообразных ситуациях с различными людьми, когда ребенок пытается манипулировать окружением, чтобы получить инстинктивное удовлетворение, и по затянувшейся зависимости от внешних объектов - средств контроля за инстинктивным и импульсивным поведением и поддержания собственного достоинства. Это можно проиллюстрировать на примере одной семилетней девочки. Будучи обнаруженной за сексуальной игрой с другой девочкой, она не проявляет видимых угрызений совести, а скорее разъярена: какое право они имеют входить в ее комнату?!

Можно теперь задать вопрос: разрешение ли эдипова конфликта консолидирует функционирование Суперэго, ведя к самостоятельности, или же более последовательное функционирование Суперэго облегчает преодоление конфликта? На этот вопрос можно ответить, что справедливо и то, и другое. Эдиповы желания обыкновенно ведут к чувству вины (особенно потому что Суперэго не видит различия между намерениями и поступками (Freud, 1930), и значительный стимул к отказу от них и идентификации с интернализованными родительскими ценностями исходит от тех болезненных аффектов, которые связаны с функционированием Суперэго. Но в этом случае имеет место инфантильный невроз, и идет соответственное структурирование психики. Мы согласны с Джоунсом, что «концепция Суперэго - это то самое средоточие, где мы можем ожидать соприкосновения всех проблем Эдипова комплекса и нарциссизма с одной стороны, и ненависти и садизма - с другой» (1926, стр. 304).

Процесс нормального развития требует, чтобы в латентной фазе ребенок привык к Суперэго, как внутреннему авторитетному голосу, чтобы Суперэго стало терпимее к выражению влечений за счет модификации некоторых излишне строгих архаических черт ранних интроектов. В самом начале латентной фазы в функционировании Суперэго имеется тенденция к примитивности, жестокости, ригидности, непоследовательности и легкости экстернализации. Эти разрывы и крайности в функционировании Суперэго периода начала латентной фазы являются результатом того, что Суперэго не является точной копией функций, до того заимствованных у других во внешнем мире, а искаженной и неустойчивой (особенно вначале) их версией. Впоследствии, однажды ребенок может показаться способным на любое правонарушение из-за отсутствия интернализованных моральных стандартов, в другой раз - человеком сверхморальным и, как полицейский, следящим за порядком, докладывающим о нарушениях других, и в то же время осуждающим их за свои собственные проступки. Однако, иной раз он может повести себя так, чтобы спровоцировать повторное наказание, призванное смягчить его бессознательную вину, что немало озадачивает окружающих (Freud, 1917).

Поскольку детская способность сдерживать себя по сравнению с сильным давлением влечений относительно слаба, ребенок часто терпит неудачу, пытаясь поддерживать постоянные стандарты и идеалы Суперэго. Это обозначает в начале латентной фазы период уязвимости чувства собственного достоинства. Черты характера оказываются теперь более определенными, чем раньше. Многие из них основываются на реактивных образованиях, но ставших стойкими этическими принципами (Freud, 1926). В латентный период ребенок выказывает убежденность и честность и особенно старается, чтобы другие соблюдали все правила и были честными.

Для ребенка в этот период особенно важны выполняемые Суперэго функции отслеживания инстинктивных импульсов и их контроля. Суровые ограничения необходимы в связи с тем, что нужно подавлять ассоциированные эдиповы инцестуозные желания. Когда на мастурбацию наложен строгий запрет, может появиться множество симптомов, таких как навязчивые действия, обсессивное мышление, извращенные «сны наяву», невнимательность или трудности с концентрацией внимания в школе и даже асоциальное поведение. Чрезмерное чувство вины, жесткие внутренние стандарты и страх кастрации могут запустить порочный круг. Борнштайн отмечает, что чем менее извращена и смещена мастурбация ребенка, тем менее изнуряющим будет возникающее потом чувство вины (1953, стр. 70).

Расширяющийся в латентном периоде круг общения несет ребенку новые искушения, тогда как поддержка стандартов родителями уменьшается по мере роста ожиданий того, что ребенок будет в этом самостоятельнее. Сопровождающаяся ослаблением родительской поддержки борьба с сексуальными и агрессивными влечениями представляет собою испытание для незрелых Эго и Суперэго, обнаруживая в функционировании последнего слабые места. В результате может пострадать поведение в школе (A. Freud, 1949), ребенок время от времени может вовлекаться в сексуальные игры со сверстниками, после которых обостряется чувство вины.

Ко второй половине латентного периода конфликты и чувство вины, связанные с мастурбацией, имеют тенденцию к ослаблению. Против вмешательства сексуальных импульсов у ребенка уже имеется более совершенная защитная структура; Суперэго менее примитивно, менее жестоко и требовательно, и мастурбация и связанные с ней фантазии, к этому времени уже замаскированы и смещены от первоначальных эдиповых желаний и объектов, кажутся менее опасными. Следовательно, неизвращенная генитальная мастурбация, сопровождаемая явно сексуальными фантазиями, время от времени практикуется в поздний латентный период и психически нормальным ребенком.

На ранних стадиях развития Суперэго легко экстернализуется. Мальчик, который весь день дрожит при мысли, что скажет отец, если он перепачкается, демонстрирует это, только услышав отцовские слова: «Смотри у меня!» Будущее развитие ребенка, однако, требует, чтобы в латентном периоде он стал брать на себя ответственность за свои поступки и ощущать Суперэго как внутренний авторитетный голос.

Продолжающийся процесс идентификации с родительскими морально-нравственными ценностями отчасти стабилизирует функцию Суперэго и способствует всевозрастающей независимости от давления, оказываемого самыми ранними или примитивными интроектами и влечениями (Hartmann & Loewenstein, 1962; E. Jacobson, 1964). По мере протекания идентификации с внутренними правилами и стандартами, все более независимо от внешнего авторитета, имеют место самокритика и самонаказание, самовознаграждение с более устойчивым чувством благополучия. Как только возникает такая стабильность и независимость, то можно говорить об самостоятельном Суперэго.

Промежуточной ступенью в этом процессе является то, что ребенок при сверстниках задействует иные моральные стандарты, нежели в присутствии родителей. Значит, согласно замечанию Анны Фрейд, «подлинная нравственность начинается, когда интернализованная критика, воплощенная теперь в стандартах, выставляемых Суперэго, совпадает с восприятием Эго своей вины» (1936, стр. 119).

Поэтому латентная фаза несет двойную нагрузку, требуя, во-первых, интеграции развивающегося Эго, когнитивных функций и функций Суперэго (смягчение сурового, наказывающего характера последнего) и, во-вторых, консолидация, ревизия и поддержание морального кодекса. Пиаже (1964), Кольберг (1981) и Гиллигэн (1982) рассматривают мораль и то, как моральный кодекс изменяется в процессе развития. Этим изменениям способствует прогресс в абстрактном мышлении, позволяющий ребенку совершать свой нравственный выбор независимо от внешней поддержки способами более последовательными и адекватными.

Интернализация и консолидация родительского отношения, авторитета и ценностей продолжается весь латентный период. На этом пути ребенок находит другие объекты поклонения, чьи требования и стандарты могут отличаться от родительских. Эти различия позволяют ребенку в процессе деперсонификации Суперэго переоценивать родительские стандарты и осуществлять модификацию или пополнение своего представления о нравственности. По словам Фрейда: «В процессе развития Суперэго также воспринимает влияние тех людей, которые заступили на место родителей - воспитателей, учителей, объектов преклонения. Как правило, оно все дальше удаляется от первоначальных родительских фигур, становясь, так сказать, безличней» (1933, стр. 64).

Иногда ребенку не удается целиком взять на себя ответственность за собственные поступки, что является показателем того, что директивы Суперэго слабо интернализованы или легко экстернализуются, так что он продолжает наделять авторитетом внешние фигуры. При нехватке самостоятельности Суперэго ребенок остается зависимым от других, однако оказывает сопротивление их давлению и порядкам. Его действия продолжают основываться на принципе удовольствия, не совпадая с тем поведением, которого от него ожидают, и он не способен идентифицироваться с авторитетными фигурами. Ребенку кажется, что окружающие его не понимают, плохо с ним обращаются и злоупотребляют им. Такой ребенок в подростковом возрасте обычно сталкивается с серьезными затруднениями, его мораль, стандарты и способы их реализации обыкновенно реэкстернализуются и переоцениваются. Если, уже подростком, ребенок так и не достигает саморегуляции и самостоятельности Суперэго, то он продолжает ожидать от внешнего мира соответствия своим желаниям; он определенно получает нарциссическую травму всякий раз, когда его ожидания, что внешний мир ему что-то должен, не оправдываются.

Биологические изменения подросткового возраста приводят в движение то, что Эриксон (1956) называет «нормативным кризисом» подросткового возраста, и основой этого становятся результаты развития в латентной фазе. Функционирование Суперэго играет в это время решающую роль, определяя, реализует ли человек свой потенциал, поскольку в отношении Суперэго к идеалам, объектам и влечениям, должно быть, происходят новые перемены. Вдобавок, если подросток идет к тому, чтобы стать полностью самостоятельным, он должен принимать существенно большую ответственность за себя и свои поступки. Это подразумевает, что его Суперэго должно стать полностью интернализованным, что ведет к постепенному отказу от руководящей роли родителей. В итоге, функционирование Эго должно возобладать над функционированием Суперэго.

По замечанию Фрейда: «...одно из наиболее значительных, но одновременно и наиболее болезненных достижений подросткового периода... - это обретение независимости от родительского авторитета, процесс, который сам по себе создает противостояние... между новым поколением и старым» (1905b, стр. 227). Якобсон (1961) делает наблюдение, что определенное и окончательное преодоление практической и психологической зависимости от родителей часто сопровождается сильным чувством вины, которому нет аналогов в детстве. Это, как указывает Левальд, связано с тем, что разрушение родительского авторитета и увеличение собственной значимости сродни, в психической реальности, убийству родителей; разрушается не только их власть, но и они сами, как либидные объекты (1979, стр. 390). Хотя процесс принятия на себя ответственности и начинается раньше, его завершение - это задача подросткового периода, того времени, когда ранние идеалы и интроекты переоцениваются и модифицируются, а Суперэго перестраивается, так чтобы оно могло функционировать как прочная и устойчивая система сообразно реалиям взрослой жизни. В это время оптимальное развитие подростка сопровождается параллельным процессом у родителей, которые должны постепенно отказываться от своего давления на молодую личность и руководящей роли.

Регрессивная персонификация Суперэго - то есть экстернализация внутреннего авторитета - это первый шаг подростка на пути реорганизации Суперэго. С этого времени он ощущает себя скорее в непрекращающемся противостоянии с родителями, чем осознает то, что у него имеется внутренний конфликт. Даже ожидая от родителей поддержания стандартов и обеспечения стабильности, он может, превозмогая себя, сопротивляться навязыванию этих стандартов.

С другой стороны, когда родители подростка расходятся в своих требованиях к нему или когда кто-то из родителей не проявляет постоянства, результатом могут быть разнообразные проявления непоследовательности со стороны Суперэго. Временами родитель может быть требовательным в одном и попустительствовать в другом, или требовать от ребенка определенного поведения, но сам подавать пример прямо противоположного. Так поступает, например, мать, которая запрещает дочери встречаться с мальчиками, а в то же время сама ведет беспорядочный образ жизни (клинический случай см. у Блюма, 1985). Хоть мы и обсуждаем возможные пагубные результаты непоследовательного поведения родителей, когда говорим о раннем детстве, неустойчивость Суперэго в подростковом возрасте и потребность во внешнем авторитете создает условия для потенциально равновеликого ущерба, если родители непоследовательны.

Ослабляя свой контроль, родители (или интернализованные их фигуры), как либидные и авторитетные объекты, могут вызывать у подростка чувства одиночества, несчастья и покинутости. Такое состояние души Анна Фрейд характеризует как «утрату внутреннего объекта» (1958). Борясь с этими чувствами, ребенок перемещает свои эмоциональные привязанности, также как и функции Суперэго, на коллектив и замещает идентификации с родителями идентификациями с сильным, идеализированным групповым лидером.

По наблюдению Фрейда, «сильные эмоциональные привязанности, наблюдаемые нами в группах, вполне достаточны, чтобы объяснить одну из их типичных черт - нехватку независимости и инициативы их членов, одинаковость реакций, их скатывание, так сказать, до уровня групповых людей». Но если мы рассмотрим группу, как единое целое, мы увидим больше. Некоторые ее особенности, такие, как оскудение интеллектуального потенциала, несдержанность эмоций, стихийность, тенденция переходить все границы в выражении эмоций и целиком отреагировать их в форме действий - эти и подобные черты... определенно создают впечатление регрессии психической деятельности на более раннюю стадию». (1921, стр. 117)

Данное Фрейдом описание группового поведения особенно полезно для понимания подростковых коллективов. Создается впечатление, что подросток перестает страдать от чувства вины, вызванного неспособностью стойко придерживаться внутренних стандартов, как только его эмоциональные связи и руководство его поведением оказываются внутри коллектива. Последний способствует переработке регрессивных бессознательных импульсов и зависящих от объекта конфликтов в тоже самое время, когда подвергаются пересмотру ранние интроекты и идеалы. В самом деле, коллектив предлагает альтернативные возможности для идентификации, новые стандарты и эмоциональную поддержку на фоне психического рассогласования, вызванного регрессией и реорганизацией Суперэго.

Успех в полном освобождении от эдиповых пут, установлении новых объектных отношений и реорганизации психической структуры достигается только при условии, что описанные изменения не подрывают либидных вкладов прошлого, не устраняют прошлые идентификации (Jacobson, 1964, стр. 173). Если групповые стандарты слишком отличаются от уже интернализованного морального кодекса, то подросток может оказаться в невероятном смятении, и тогда произойдет просто повторение инфантильных конфликтов в новом контексте. Оставшиеся в прошлом узы таковы, что для оптимального прогресса подросток должен окончательно определиться в отношении дальнейшего воссоединения с родителями, чтобы сознательно и бессознательно принять некоторые из их зрелых стандартов и нравственных принципов и идентифицироваться с ними, отвергнув другие. Производимые подростком идентификации с отдельными нравственными стандартами родителей и приведение их в соответствие как с теми нравственными нормами, которые исходят из раннего детства, так и с теми, которые берут начало во взаимоотношениях со сверстниками, способствуют дальнейшему усложнению его психической структуры. Организация Суперэго становится более сбалансированной и устойчивой, что позволяет ребенку уверовать в свою значимость и принять ответственность за себя в то самое время, когда он становится все менее зависимым от родителей.

Нужно, однако, быть осторожными, чтобы правильно оценить, сколь долго может идти этот процесс. Один девятнадцатилетний юноша попадает в аварию. Он не виноват, но считает, что с ним должен пойти в суд его отец. Поскольку он не видит себя наделенным авторитетом, ему трудно понять то, что ему кто-нибудь может поверить.

Вдобавок к модификации интроецированных родительских стандартов, процесс реорганизации Суперэго подразумевает и модификацию ранних идеалов. Идеализированные родители раннего детства очень отличаются от родителей подросткового возраста, и цели, представленные инфантильным идеалом, могут иметь мало общего с действительностью и с потенциальными возможностями человека. Обсуждаемые перемены требуют от подростка оживления инфантильных бисексуальных желаний, представленных в его Эго-идеале. Перемещение этих желании в группу сверстников и вызывающий восхищение групповой лидер служат целям уменьшения вызываемой желаниями тревоги, хотя боязнь возникновения гомосексуальной привязанности иногда препятствует этому. Примерами других смещений являются увлечения учителями, спортсменами, певцами, рок - и поп-группами, кинозвездами - всем тем, что группа или социум в целом считает чем-то особенным - по мере того, как подросток перекраивает свой Эго-идеал, который обычно все больше и больше удаляется от первоначальных родительских фигур.

Блос говорит о достижении «вторичного постоянства объекта» как о процессе, в котором обосновавшиеся в Суперэго старые идеализированные образы всемогущих родителей «очеловечиваются» (1967, стр. 181). Впоследствии подросток переоценивает свое идеализированное представление о родителях прошлого в свете более реалистических образов родителей настоящего; делая так, он дальше модифицирует идеальный объект и представления о самом себе, добиваясь соответствия внешней реальности. Оптимальным результатом является интернализация идеальных целей, которые ценятся и при том относятся к числу реальных возможностей человека. Это открывает возможность для приведения в соответствие с Эго-идеалом взрослого представления о самом себе; впоследствии обретается способность последовательнее поддерживать чувство собственного достоинства.

Такой результат подразумевает также и то, что Суперэго включает более реалистические идеалы и моральные стандарты и в своих функциях руководства, вынесения суждений, критики и наказания становится лояльнее. Поскольку источник авторитетного голоса теперь вновь надежно размещен в пределах психического аппарата, структура Суперэго выгодно отличается индивидуальностью, гибкостью и устойчивостью и превращается в зрелую, самостоятельную, согласованно и последовательно функционирующую психическую систему.

Нарисованная картина до некоторой степени идеализирована, ибо Суперэго всегда сохраняет свойство оживлять ранние примитивные интроекты, моральные директивы и идеалы с их жестокими, карающими определениями в адрес Эго. Принимая во внимание наличие такого примитивного ядра, нельзя отрицать потенциальную возможность враждебных самообвинений и наказаний. Суперэго остается также всю жизнь подверженным экстернализации, например, тогда, когда мы ощущаем, что ожившие инфантильные невротические конфликты по характеру межличностны. Это встречается при психоаналитическом лечении, например, когда аналитик зачастую воспринимается выносящим суждения и преследующим. Такой опыт свидетельствует о том, что вместо позднейших модификаций и пересмотров в центре Суперэго сохраняются доэдиповы и эдиповы конфликты, объединенные в инфантильном неврозе.

История развития Суперэго простирается от его зачатков периода тесного взаимодействия матери и ребенка, узловых додэдиповых и эдиповых конфликтов, объединенных в инфантильном неврозе, через интернализации латентной фазы и реорганизацию в подростковом возрасте до некоторой переменной величины возраста зрелого. Главные периоды его пересмотра имеют место после разрешения эдипова конфликта и в подростковом возрасте, но идеалы, ценности и моральные принципы могут подвергаться дальнейшему пересмотру в течение всей жизни, будучи определяемы воздействием новых людей, идей и ценностей. Сознание человека, продолжая оперировать категориями «правильно» и «неправильно», может в зависимости от обстоятельств демонстрировать гибкость в претворении своих «законов». Аналогично, хотя наши наиболее примитивные идеалы, с которыми мы желаем сравняться, и продолжают существовать, мы способны переоценивать их в свете реалистической оценки своих возможностей.

Вдобавок к модифицируемости, Суперэго остается всю жизнь подверженным экстернализации. Преодолевая Эдипов комплекс как в его инфантильной, так и в подростковой версии, и по ходу внося необходимые изменения в структуру и функционирование Суперэго, мы обретаем ответственность за самих себя.

Здесь нами дано описание следующих основных этапов развития Суперэго:

1. Начало становления Суперэго.

2. Формирование примитивных интроектов и идеалов.

3. Конфликт развития, уступчивость объекту, интернализация конфликта.

4. Интернализованный конфликт и уступчивость интроекту.

5. Внутрисистемный конфликт: конфликтующие интроекты и идеалы.

6. Эдипов комплекс, идентификация с интроектами и идеалами и чувство вины.

7. Разрешение эдипова конфликта и согласованность функционирования Суперэго.

9. Экстернализация, модификация и реинтернализация в подростковом возрасте.

На протяжении всей книги мы используем термины «система» и «структура» как взаимозаменяемые. Несмотря на то, что за фрейдовской окончательной моделью психики закрепилось название «структурная», ее, тем не менее, допустимо рассматривать в рамках системного подхода, описанного нами в первой части, при котором структура рассматривается как относительно стабильная и медленно эволюционирующая система.

Стречи (1961) отмечает наличие у этой концепции предшественников, а Фьюрер (1972) детально изучает ее разработку Фрейдом.

Мы считаем полезным обсудить Суперэго в терминах его функций и составляющих, чтобы облегчить понимание его истоков и поступательного развития различных его аспектов. Мы признаем, что идея составляющих может повлечь за собой конкретизацию идей о системе таким образом, что будет подразумевать Суперэго контейнером с содержимым. Так же мы признаем тенденцию к антропоморфизации Ид, Эго, Суперэго некорректной, нельзя рассматривать любую систему как контейнер с содержимым.

Пиаже (1932), Кохельберг (1963) и другие физиологи обращаются к развитию ребенка с точки зрения морали. Они обращаются не к функционированию внутреннего психического действия, которое является результатом родительско-детских взаимодействий, а к эволюционированию детских познавательных способностей иметь дело с абстрактными концепциями морали и принимать их. Эти моральные запреты обеспечивают содержание того, что воспринимается как идеал, но они не должны смешиваться со структурой или функционированием Суперэго.

Имеются определенные расхождения на предмет того, где локализованы эти создающие комфорт функции - в Суперэго или в Эго. Ранее мы уже обращали внимание, что это функции Эго, тогда как Фьюрер обсуждает их в связи с Суперэго. Может быть, это еще один пример того, каким образом эти две системы перекрываются, когда функции Эго служат целям Суперэго.

Формирование обожаемых, крайне необходимых интроектов может вести не только к чрезмерной уступчивости, но также вмешиваться в межперсональные отношения. Требования интроекта инкорпорируются в идеальные объектные представления, и когда реальный человек не отвечает требованиям идеала, происходит его критическое недооценивание. Впоследствии такая личность имеет тенденцию постоянно разочаровываться как в себе, так и в других, но так как она для нарциссической подпитки продолжает оставаться чрезмерно зависимой от других, возникает склонность переходить от одного объекта к другому. Впервые этот вопрос изучен Фрейдом (1914, стр. 101).

Можно прийти к смелому, но уверенному выводу, что одним из основоположников её идей является знаменитый австрийский учёный Зигмунд Фрейд – создатель . Можно часто услышать, как именно его называют «отцом» психологии. Изначально, когда Фрейд только начинал изучать феномен человеческой , одной из главенствующих его идей была концепция о неосознаваемых психических процессах. Но по мере работы известный учёный несколько пересмотрел свою концепцию и ввёл в исследование личности три новых термина: Ид , Эго и Супер-Эго . Эти понятия стали центральными в теории психоанализа. И именно им посвящена статья, с которой мы и предлагаем вам ознакомиться – здесь мы рассмотрим вышеназванные три термина в подробностях и разберёмся в том, что означает каждый из них, а также какова их роль в психоанализе.

Ид

Само понятие «Ид» берёт своё начало в латинском языке («ид» означает «оно»). Согласно идеям Фрейда, Ид подразумевает исключительно врождённые, инстинктивные, примитивные аспекты личности человека. Областью его функционирования является бессознательное. Ид находится в тесной взаимосвязи с первичными потребностями, наполняющими поведение человека энергией, такими как сон, принятие пищи, секс и т.д. Ид в психоанализе является чем-то хаотичным, тёмным, не имеющим законов, чисто биологическим, не подчиняющимся никаким правилам. И свою центральную роль в жизни индивида Ид играет на протяжении всего времени, до самой его смерти.

Ид представляет собой исходную структуру человеческой психики и служит первичным принципом всей жизни человека – немедленным выплеском психической энергии, которая производится посредством биологически обусловленных побуждений, среди которых преобладают агрессивные и сексуальные. Этот немедленный выплеск называется принципом удовольствия. И Ид, исходя из этого принципа, выражается в импульсивной манере, где ставит во главу угла самое себя, невзирая ни на какие последствия своих действий для окружающих, и даже не задумываясь о самосохранении. Выражаясь образно, Ид – это слепой правитель, заставляющий подчиняться себе своим авторитетом и властью, но опирающийся для реализации своих замыслов на своих подчинённых.

Зигмундом Фрейдом были описаны два механизма, при помощи которых Ид избавляет личность человека от напряжения – речь идёт о рефлекторных действиях и первичных процессах . Говоря о рефлекторных действиях, можно сказать, что Ид автоматически отвечает на импульсы возбуждения, реагируя таким образом на вызываемое раздражителем напряжение. В качестве примера здесь отлично подойдёт слёзоотделение при попадании в глаз соринки или кашель как реакция на раздражение верхних дыхательных путей. Но здесь следует отметить, что снять уровень напряжения или раздражения рефлекторные действия могут далеко не всегда. Например, ни одно рефлекторное движение не способно накормить голодного ребёнка. И в том случае, если рефлекторное движение не способно эффективно выполнить свою функцию, в силу вступает второй механизм – первичный процесс представления, где Ид составляет психический образ объекта, который был первоначально связан с удовлетворением потребности. Если взять представленный выше пример с голодным ребёнком, то первичный процесс может воссоздать образ бутылочки с молоком или материнской груди. Многие другие примеры первичного процесса, следуя положениям психоанализа, могут быть обнаружены в психозах, галлюцинациях, сновидениях.

Здесь же необходимо сделать небольшую заметку о том, что вообще такое первичные процессы.

Первичными процессами называют иррациональный, нелогичный и даже фантазийный образ представлений человека, который характеризуется неспособностью к подавлению импульсов и различию реального от нереального, истинного себя от «не-себя». Сложности поведения в связи с первичными процессами заключаются в том, что человек не способен отличить актуальный объект, который может удовлетворить его потребность, от его образа. Сравните хотя бы воду и мираж этой воды, вызванный жаждой у человека, что идёт по пустыне. По этой причине родоначальник психоанализа утверждал, что младенец не способен отложить удовлетворение своей привычной потребности. Способность откладывать это удовлетворение впервые проявляется у человека, когда он начинает понимать, что кроме его собственных желаний и потребностей существует ещё и внешний мир. И это знание служит триггером для возникновения второй структуры личности, называемой Эго.

Эго

Термин «Эго» происходит от латинского слова «ego», что означает «я». Эго является компонентом психического аппарата, ответственного за принятие человеком решений. Эго стремится к выражению и удовлетворению желаний Ид, но уже в соответствии с теми ограничениями, которые налагает внешний мир.

Структура и функция Эго произрастают из Ид. Эго происходит и эволюционирует из Ид, а также берёт у него часть энергии для своих потребностей, чтобы отвечать условиям социальной реальности. Так получается, что Эго обеспечивает сохранение и безопасность организма. К примеру, человеку, который хочет есть, необходимо различать образ пищи, имеющийся в представлении, от реального образа пищи. Другими словами, человеку нужно уметь доставать пищу и потреблять её до того, как напряжение снизится. Данное стремление побуждает человека к обучению, размышлениям, рассуждениям, восприятию, принятию решений, запоминанию и т.п. Следует вывод, что Эго используются перцептивные и когнитивные процессы в его стремлении к удовлетворению потребностей и желаний Ид. Однако если природа Ид находит выражение в поиске удовольствия, то природа Эго подчинена принципу реальности, целью которого является сохранить целостность организма через отсрочку удовлетворения инстинктов до тех пор, пока не будет найдена возможность разрядки и снятия напряжения наиболее подходящим способом или пока внешняя среда не будет отвечать соответствующим требованиям.

Супер-Эго

Разговор о Супер-Эго должно начать с того, что для эффективного функционирования в социуме человеку необходимо обладать системой ценностей, этики и норм, которые буду совместимы с системой, принятой в окружающем его обществе. И всё это может быть приобретено в процессе социализации – если выражаться в терминологии психоанализа, то это происходит благодаря формированию Супер-Эго, что также происходит от латинского языка, в котором «super» означает «сверх», а «ego», как и говорилось – «я».

Супер-Эго является последним компонентом развивающейся личности. По мнению Зигмунда Фрейда, в только что родившемся организме Супер-Эго ещё нет. Оно обретается ребёнком в процессе его взаимодействия с родителями, учителями и другими людьми, оказывающими на личность формирующее воздействие. В качестве морально-этической силы, Супер-Эго представляет собой следствие долговременной зависимости ребёнка от родителей и проявляется с того момента, когда ребёнок начинает отличать, что такое хорошо и что такое плохо.

Помимо всего прочего, Зигмунд Фрейд разделил Супер-Эго на две отдельные подсистемы – это Совесть и Эго-идеал . Совесть приобретается через родительские наказания и связана с тем, что считается «непослушным поведением», т.е. с тем, за что ребёнка ставят в угол и т.п. В совесть входит возникновение чувства вины, наличие моральных запретов и способность к критической самооценке. А поощрительным аспектом Супер-Эго является Эго-идеал, формирующееся из одобрений и высоких оценок значимых людей. Эго-идеал обуславливает наличие таких чувств как гордость или самоуважение.

Супер-Эго можно считать сформированным окончательно только тогда, когда контроль родителей уступает место самоконтролю. Супер-Эго стремится к тому, чтобы окончательно затормозить проявления всех социально осуждаемых импульсов, исходящих от Ид, и направляет человека к совершенству в мыслях, словах и действиях, убеждая Эго в том, что идеалистические цели преобладают над реалистичными.

Таковы роли и значение Ид, Эго и Супер-Эго в психоанализе Фрейда. Заключая, можно лишь сказать, что всю сознательную жизнь человека Эго ищет компромиссные решения, которые могут удовлетворить находящиеся в постоянной конфронтации друг с другом Ид и Супер-Эго.